|
|
Яков СЫЧИКОВ. В ожидании отца |
|
2019 г. |
Форум славянских культур |
|
ФОРУМ СЛАВЯНСКИХ КУЛЬТУР |
|
|
|
Яков СЫЧИКОВВ ожидании отцаО рассказах Ивана Евсеенко
Музыка и детство, пожалуй, две темы, объединяющие четыре рассказа Ивана Евсеенко. И хотя искать «детское» в рассказах его особо не приходится, а вот «музыкальное» стоит объяснить. Во-первых, есть что-то от музыки в галопом пробегающих перед читателем приключениях Чиквантино, названного так сверстниками за любовь к редкому сорту кукурузы, который он пытается вырастить; на самом деле любовь его не к кукурузе, а ко всему загадочному, что предвещает детский восторг. С пониманием того, что большой загадки жизнь не предусматривает: все понятно и предсказуемо, – наступает и взросление мальчика. Так отгремевшее грохотом приключений и смехом детство заканчивается на задумчиво-философской ноте осознанного умиротворения. Во втором рассказе, тему детства и взросления подхватывает невольно риторический вопрос ребенка: зачем умер твой папа? На который отвечает автор воспоминанием, исполненным трепетных и тревожных предчувствий, тоже музыкальным по своей сути и обрывающимся трагической концовкой. Ожидание отца, воспетое в мечтах ребенка, обыгрывается горькой музыкой его потери. Но воспоминание проходит, как мимолетный образ, и снова торжественно вступает жизнь голосом сына. Третий рассказ начинается почти гоголевской идиллией из «Старосветских помещиков», только вместо супружеской пары бар, одна Авдотья Львовна, в окружении домашнего зверинца, плотно замещающего ей внуков, смакует булочку с маслом, запивая все это цикорием с ромашкой. Но подвох в том, что «муж Авдотьи Львовны Александр Сергеевич в это время спит тревожным сном алкоголика». Вот на чем зиждется зерно будущей трагедии, экспозицию которой читатель наблюдает (слышит) уже в первых абзацах. Отсутствие внуков и испорченные отношения с единственной дочерью – звучат как приговор. И он автором приведен в исполнение: засыпая Авдотья Львовна, видит в который раз одни и те же сны, где сама она еще ребенок – грызет ириски, но одна из низ забивает сонной женщине трахеею. Сон переходит в реальность, только вместо ириски недавно поставленный зубной протез. Муж Авдотьи спит пьяным сном, а любимые животные не в силах ей помочь. Так бесславно обрывается бездетная старость. Интересен мотив звука ключей. Неуверенно-нежный отцовский перезвон, когда он после долгого мореплавания возвращается домой и нервный «лязг ключей в прихожей. Это в стельку пьяный возвращается Александр Сергеевич. На щеке свежая ссадина, карман куртки разорван по шву, в руке – накрытая одноразовым стаканчиком поллитровка». Такого отца никому не прочит автор, но и тот оказывается отчасти лишь жертвой в холодном мире, загнанной в угол своего одиночества женщины, сладострастно мечтающей во сне снова быть девочкой. А уж, четвертый рассказ – самый гимн молодости и уходящему, во всех отношениях, детству. «…видавший виды «пазик» жалобно покряхтывает возле входа в помещение оркестра. Мы – солдаты-срочники, вооружившись надраенными до неестественного блеска инструментами, топчемся на месте в молчаливом ожидании». Такой музыкой заступает рассказчик. Заостренно перебирая элементы серого солдатского быта: матерщину, вонь, спирт и шутки. Что-то разве детское есть в облике новобранца: «У «духа» Жени Мисина, уроженца славного уральского города Миасса, первый за службу жмур. Сидит неспокойно, беспрестанно ерзает, нервно перебирая озябшими пальцами вентили тубы, которая почти одного размера с ним. Рост Жени – метр пятьдесят. Кто-то из старослужащих зло пошутил, сказав, что по неписаным законам военно-оркестровой службы, в «первый жмур» «духам» полагается целовать покойника в губы. Женя поверил. Потому и трясется теперь, боязливо косясь на прожженных «дедов». Но иногда все же, словно подбадривая себя, мужественно поправляет очки, с силой вдавливая оправу в покрасневшую переносицу. Готовится боец!» Боец – которому главная «инициация» предстоит впереди, как и главному герою и рассказчику. Встреча со смертью ребенка, которую солдаты и былые «сверчи» (сверхсрочники) встречают по отъезду с кладбища. В который раз отыграв («Воспроизводить дробь на большом барабане с помощью одной колотушки в заиндевевшей руке – почти искусство».) на похоронах генерала, где даже вой вдовы не смог их тронуть, они наталкиваются на куда более несчастную процессию, движущуюся маленькой группой из молодой пары и старика. Иван Евсеенко рисует – или, лучше сказать, исполняет – по детски справедливый мир, где учебная граната «зачастую летит не вперед, а куда-то в сторону и попадает либо в одного из одноклассников, либо в вечно недовольного физрука», где бездетная женщина глупо умирает, задохнувшись зубным протезом и где старому генералу достается сухой казенный почет и трубная медь солдатского оркестра, и только истинным проникновением приходит в сердца людей бессмысленная, нелепая смерть ребенка.
|
|
СЛАВЯНСТВО |
|
Славянство - форум славянских культурГл. редактор Лидия Сычева Редактор Вячеслав Румянцев |
