Родственные проекты:
НАРОДЫ:
◆ СЛАВЯНСТВО
ЛЮДИ И СОБЫТИЯ:
БИБЛИОТЕКИ:
Баннеры:
Прочее:
|
Сергей ЛУЦЕНКО
Святогор
Поэма
На илл.: Николай Рерих. Святогор
I
Обручился в час неведомый,
В час невиданный, неслыханный
С Матерью
Землёй заплаканной
Великан Горыня огненный.
Нарождаться стали детушки,
Не простые – неподъёмные,
Неохватные, несметные;
Мать Сыра Земля умаялась,
А Горыня всё старается,
Горы он творит великие,
Перекладывает детушек
С
полдня нá полночь, и наново;
И ослеп он, горы двигая…
Миновали веки
вечные,
И возговорила горочка
Самая меньшáя, малая,
Трёхсоттысячепудовая:
«Ой Горыня ты мой батюшка!
Ой Земля моя ты матушка!
За вскормленье благодарствую.
Отпустите своё чадушко,
Святогора добра
молодца,
Погулять по свету белому,
Силу-силушку испробовать.
Исполать,
коли отпустите,
Не отпустите, так сам уйду».
Тут Горыня призадумался,
А
Земля, Земля-страдалица
Задрожала и заплакала:
«И куда пойдёшь ты,
дитятко,
Что искать по свету белому?
Ведь ещё дитё ты малое,
Буйное да
неразумное…
Ой, куда ты, Святогорушко!
Обопрись о Горы крепкие,
О
Святые Горы милые,
Головой приляг на облако,
Почивай, сынок, во здравие –
И живи себе по-старому,
Как твои родные брателки
Вострогор и Вырвигор
живут.
Не пытай ты силу-силушку,
Не смущай ты волю-волюшку!
Возрастать
ты станешь, мáтереть –
Я стопу твою не выдержу:
Плоть от плоти, в плоть
воротишься…».
Но не слушает совета он
И не ждёт благословения;
Низко
кланяется батюшке,
Да тому Горыне тёмному,
Матушке Земле поклон кладёт
И, гремя кольчугой каменной,
Меч поглаживая каменный,
Булавою тешась
каменной,
В путь-дорогу богатырскую
Отправляется не крадучись.
II
И пошёл гулять он пó свету
На полдневную ли сторону,
На
полночную ли сторону –
Куда сердце поведёт его,
Сердце буйное, горючее.
Богатырский конь копытами
Высекает искры белые,
Да не искры то, а молоньи,
То не конь, а кручь великая,
Что вдогон Горыней пущена…
Мать Сыра Земля
качается,
Стонет глухо и отчаянно:
Только стопы Святогоровы
Обопрутся
где о Матушку –
Закипает кровью огненной…
Святогор гуляет пó свету,
Перекатывает солнышко –
Так по телу бродит силища,
Возрастаючи немеренно;
Тысячепудовый меч его
Борозду ведёт глубокую,
А пристукнет он булавушкой –
Потечёт река великая,
Грянет посильней – запенится
Море синее бездонное…
Всё живое поклоняется
Святогору, богу юному,
Богу сильному славянскому;
Святогор гуляет пó свету,
И столетие как день ему…
III
1
Изопью-ко мёду пьяного,
Да настрою гусли заново;
Ой, настрою
гусли наново –
Старину спою как надобно…
Сколько Святогору ехать-то?
Силищу размы́кать некуда!
А от силищи той муторно,
Налегла как чёрный
спуд она,
Жилы рвёт-переливается,
Ничем не перебивается…
Не
гора гудит-колышется,
Святогоров голос слышится:
«Ой, в какой бы
побывать стороне,
Столб до неба чтобы высмотреть мне, –
Взялся б за
кольцо, за что ни попадя,
Да перевернул бы Землю походя!..»
Голова
его в огне и в дыму,
И от силищи той смертно ему.
Никнет в облако
ходячее
Голова его горячая
И на землю слёзы катятся…
И века иные
кажутся…
Стонет Мать Земля, колышется
Только голос ей послышится:
«Ой, в какой бы побывать стороне,
Столб до неба чтобы высмотреть мне!..»
2
То не лес шумит-колышется –
То ответный голос слышится:
«Ой, головушка залётная!
Вот сума те перемётная.
Сто веков уже ношу
её,
А сегодня положу её.
Чтобы силушки убавилось,
Подыми её хоть
нá волос…»
Из разверзшегося облака
Покатились громы отклика:
«Что за пташка перелётная
В ухе щебетать отважилась?
Что за небыль
перемётная
С недосыпу мне приблажилась?» –
И копьё вдруг протянулося
(А сума не покачнулася);
Сорвалось, суму ту двигая –
Борозда прошла
великая.
«Ой ты каменное тулово! –
Слово слышится Микулово. –
Скоро глянут ясны звёздочки,
Разомни свои ты косточки,
Порасправь
свои ты жилушки,
Да спытай своея силушки!
Аль слабо тебе,
Святогор-богатырь?
Можешь только лишь храпеть во всю ширь?»
Засверкали очи гневные,
Как два солнца, два полдневные:
«Ой, не видно
мне отсюдова
Хвастунишку безрассуднова!
Да взглянуть поближе
хочется…»
(А сума растёт час óт часу.)
Тучи вспять и реки движутся,
Чащи древние колышутся,
Стонут горы, содрогаются,
Валуны-слова
свергаются:
«Эх, головушка удáлая,
Ведь сума-то больно малая,
Разве что мизинец вденется.
Никуда она не денется…».
(Молвит слово он
нелестное,
А сума растёт чудесная.)
Принагнулся – не шелóхнется,
Прикоснулся – не ворóхнется,
Ходуном ходить Земля вся пошла,
А сума
себе лежит, где легла.
Молвит Святогор заветное:
«Эко чудо
несусветное!
Веки вечные хожу по Земле,
А такого не встречалося
мне…».
И напряг в себе он каждую жилищу,
И рванул он ту суму да во
всю силищу,
Приподнял её на дых только, нá волос,
А от силищи уж
втрое убавилось.
По лицу – не пот, а крови рассол,
И по грудь он
тотчас в Землю ушёл…
Век ещё один проходит как дым,
А Микула всё
стоит перед ним.
И опомнился тогда Святогор,
Длань великую он в небо
простёр,
И вложил Микула повод в ладонь.
Святогора вынес, выхватил
конь…
И промолвил он, садясь на коня:
«Ты загадками не мучай меня.
О любимый из Земных сыновей!
Чтó в суме невыносимой твоей?
Ох,
лихая, так она тяжела,
Что меня со свету чуть не сжила».
И Микула
отвечает ему:
«Вся Земная тяга в суму
Поместилась – это Горе людей
Из сумы тебя пытало моей…
Повстречались мы с тобой неспроста –
У
Калинова познаешь Моста…»
IV
1
Едет вдаль Святогор,
Едет тысячу лет,
И померк его взор,
И меча в руке нет.
Не развеять
тугу,
Не пройтись по Земле,
Соловья и Вольгу
Не провидеть во мгле…
Отошли высь и ширь.
Лес стоит наравне.
Едет вдаль богатырь
И вздыхает
во сне.
…И ещё сотня лет
Пронеслась, словно дым.
И прорезался
свет:
Пять калик перед ним.
Сто железных сапог
Износив, каждый в
пуд, –
Вдаль идут, на восток,
Хлеб железный грызут.
«Здравствуй,
Царь! – возгласил
Древний Старец ему. –
Не хватило, знать, сил
Одолеть
ту суму.
Потускнел твой венец,
Поубавилась мощь…
Но ещё – не
конец,
По-иному умрёшь…
Через две сотни лет
Встанет Мост на пути;
Помрачится весь свет,
А ты дальше иди.
Навьи чары – они
Тьмой
растают ночной,
Лишь мечом ты махни
У себя за спиной.
Возле
Сиверских гор
Мал расчёт за суму…»
И без слов Святогор
Поклонился ему.
2
Богатырь едет-спит,
А в душе непокой…
Мост калёный стоит
Над смердящей Рекой…
«Конь копыта занёс
Высоко – неспроста…» –
Вдруг очнулся от грёз
На средине Моста!
Дышит тьма, и огонь
Сжечь
грозится дотла.
И храпит ярый конь,
И грызёт удила.
Двинул старый
плечом,
Помянув Землю Мать:
«Нет, негоже мечом
За спиною махать!»
И мечом он махнул
Перед грудью своей –
И пошёл в мире гул
От небес до
костей;
И повторно махнул,
Сверху вниз, до Земли,
И коня повернул
–
Только искры пошли.
Третий раз он махнул:
«Так и быть!» – за
спиной,
И на веки уснул
Под кремнёвой бронёй…
…Едет-спит Святогор,
И сказалось ему:
«Возле Сиверских гор
Мал расчёт за суму…»
3
А у Сиверских гор
Кузнец песни поёт,
С незапамятных пор
Свиток мира
куёт.
Дуб великий, и звёзд
Хороводы над ним.
На три тысячи вёрст
Поднимается дым…
Во всю мощь, во всю ширь,
Во всю звёздную высь
Заревел богатырь:
«Эй, Кузнец, отзовись!!»
И ответно ему:
«Святогор, не томи.
Ты мне люб, посему
Молот мой подыми.
Потрудиться не грех
От зари до зари.
Самый малый из всех –
Не
стесняйся, бери».
Приумолк Святогор,
Голову опустил,
Правит сердцу
дозор,
Набирается сил…
«Не Горыни ль я сын?!» –
И могучей рукой
Взял он молот один,
А вослед – и другой.
Как махнул – обмер лес,
Зашаталась гора…
Засмеялся Кузнец:
«Знать, настала пора!
Ты могуч,
Святогор.
Погоди, не шуми.
Через Свитка узор
Ты Судьбу восприми.
Вот тебе волосок –
Золотая змея.
Где падёт на песок –
Там невеста
твоя…».
4
Едет вдаль Святогор,
И в чужой стороне
Правит
вещий дозор
На могучем коне.
Бьёт он палицей в щит,
Радости не
тая.
Он поёт и кричит:
«Где невеста моя?!»
Он гласит во всю грудь
У больших площадей:
«Не слыхал кто-нибудь
О невесте моей?!»
Время
тает, как дым,
Серебрится висок,
Но лежит недвижим
Золотой волосок…
Бьёт он палицей в щит,
Ярости не тая.
Он лавиной шумит:
«Где
невеста моя?!
Разорвать хватит сил
Заколдованный круг!» –
И коня
он пустил
В переулок… И вдруг…
В сердце – яростный пал,
Лик –
темнее свинца:
Подле гноища пал
Волосок Кузнеца!
Вот – невеста,
судьбой,
Злой судьбой суждена:
И золой, и корой
Вся покрыта она.
У неё вместо ног –
Хвост проклятой змеи…
И – сдержаться не мог!
Меч он
выхватил – и
В грудь ударил её:
«Не Горыни ль я сын?!» –
И упал на
корьё
Поминальный алтын…
5
Едет век, и другой
Святогор по
Земле.
Меркнет меч под рукой,
Очи тонут во мгле;
Тускнет шлем
золотой,
Сердце словно зола,
И могильной плитой
Ночь повсюду легла…
Навьей ночи страшней
Тяготеет зарок:
Обещал, лиходей,
Да не
выполнил в срок!
У Моста, у Реки,
У Судьбы на краю,
Сам не свой от
тоски,
Взял он чару свою.
Из Смородины он,
Став на Мост,
зачерпнул.
И пошёл всюду стон,
И пошёл всюду гул!
Полночи-пауки
Наплели навьих троп
И из чрева Реки
Вышел каменный гроб.
«На
Святых на Горах
Эту чару тесал», –
Молвил – огненный прах
Руку с чарой
связал. –
Ой ты, чара моя,
Крепче крепкой брони!
Раскалились края,
Мягче воска они…».
Пить он чару готов…
Но летит к нему весть,
Что
в Царе городов
Диво дивное есть:
«Поезжай, коли смел,
А вернуться
сюда
И испить свой удел
Ты сумеешь всегда…»
Он поднялся в седло,
Чару в Реку швырнул.
И вдруг стало светло,
И утих в мире гул…
6
Из пучины морской
Солнце начало бег.
Пышной свадьбы такой
Не
видали вовек!
И летит во всю ширь
Всех земель и всех вод:
«Святогор-богатырь
Пленку замуж берёт!»
У неё, молодой,
Теремов
много есть,
А казны золотой
За два века не счесть.
А ведь нищей
была!..
Снарядив корабли,
Из алтына взяла
Все богатства свои…
Солнце вышло из вод,
Солнце стало в зенит,
И повсюду народ
Пьян и весел
шумит!
Среди званых гостей
Пировал и Кузнец,
Он в приданое ей
Дал хрустальный ларец;
Ничего не сказал,
Только тяжко вздохнул…
И
сверкнули глаза,
И послышался гул…
Укачал гостей хмель,
Солнце
пало, и вот
Муж в лебяжью постель
Молодую несёт.
Окунуло в расплав
Небо звёздный венец.
От восторгов устав,
Зрит он страшный рубец;
И
не верит глазам
Святогор: «Почему?!
Кто ты? Кто ты??» – и там
Вдруг
открылось ему:
Был удар лишь один –
И отпала кора…
Был алтын на
помин –
И сокровищ гора…
И вздохнуть он не мог,
Этой вестью
сражён,
И прощенья у ног,
Сам не свой, молит он…
Речь ласкает ей
слух:
«Ты моя? Ты – моя!» –
И она его вдруг
Обвила, как змея…
V
1
Ларец хрустальный, голос милый…
Сторожевой неся дозор,
И зачарован дивной силой,
По взгорью едет Святогор.
Всё пуще налегают
тучи…
И дум, и снов не перечесть…
И гнётся, стонет дуб могучий,
И
подаёт зарница весть…
Но, презирая топот дальный,
Он оперся о булаву
И на плече ларец хрустальный
Качает, грезя наяву.
В одно мгновенье
пролетели
Под песню нежную века,
И запредельные метели
Одели кудри
старика…
Всё ближе, ближе топот ярый,
И вот – уже кричит Илья:
«Эй, отзовись! Помедли, старый,
Иль булавой потешусь я!»
Молчок…
И
ширится досада,
И скулы у Ильи свело.
Бьёт раз, другой – молчит громада
И только дышит тяжело.
«Брожу по свету, а не видел
Такого чуда
испокон.
Ну что ж, прости, коли обидел!» –
И бьёт он третий раз – вдогон.
А Святогору что за дело?
От комара – не много ран.
«Звенит, негодник…
Надоело…» –
И хвать Илью себе в карман.
…И до того идя не ходко,
Запнулся богатырский конь,
Хоть горяча на крупе плётка,
На шее нелегка
ладонь:
«Хозяин! Это ведь не шутки!
Тебя везу, ларец… Притом
Ещё,
подумай, третьи сутки –
Богатыря с его конём.
Не зря ведь речью
человечьей
Гудит гортань – нет больше сил…» –
И Святогор расправил плечи
И в свой черёд возговорил:
«Я ныне сонный, да не пьяный,
Не
примерещится мне зря!» –
И вот из правого кармана
Он достаёт богатыря.
Тот мечет молнии и громы,
Клянётся: дескать, быть беде!
А Святогор,
объятый дрёмой,
Усмешку прячет в бороде:
«Эх, богатырь! Едва подую –
Останется один лишь прах,
И не свершив пути, впустую
Ты распылишься на
ветрах.
Смирись, дружок. Здесь нет позора…»
Взметнулся конь, горяч и
быстр,
И из ладони Святогора
Он высекает снопы искр.
«Спешить не
надобно, Илюша,
Ведь ближе нет богатырей.
Изволь-ко, хлебушка откушай
И
зелена вина испей».
Сошлись два мира – древний, новый,
И побратались
той порой.
Шатёр раскинули шелковый
И пир пошёл у них горой.
И
разморило Святогора…
И захмелев от пития,
Ларец оглядывая, скоро
В сон
погружается Илья.
2
В кармане, верно, жить не шутка –
Порастрясло, и потому
Спит богатырь вполглаза, чутко,
И – голос чудится
ему;
Поёт он вкрадчиво и сладко,
Словно пьянящая струя;
Зовёт
потешиться украдкой:
«Илья! Иди ко мне, Илья!»
Илья тяжёлой дланью
властно
Сгоняет первый сон с лица.
И снова голос льётся страстный
Из
Святогорова ларца…
«Что за напасть? Скажи мне, кто ты!» –
«О, как
ждала я твой дозор!
Мы породнимся, брось заботы,
И счастлив будет
Святогор…»
(И мыслит: явное боренье
Мне, женщине, не по плечу.
Илью приветив, за презренье
Я Святогору отплачу…
Найду себе
единоверца,
Да будет крепок он и спор –
И трещина пройдёт по сердцу,
А
там… зачахнет Святогор…»)
И голос ласково, влюблённо
Опять Илью к
себе манит:
«Постыл мне путь унылый, сонный
И этот вечный стук копыт.
Приди, развей мои страданья!»
Илья был доблестен и смел,
Но тут, как
говорят преданья,
Он удержаться не сумел.
И возлегли, сплетаясь в
ласке…
И, как ведётся с давних пор
Не только в жизни, но и в сказке,
Их
заприметил Святогор.
И – злые молнии сверкнули
Из-под седых его
бровей,
И встали горы в грозном гуле,
И содрогнулись до корней…
И
в час полночный, самый тёмный,
Когда ослепла неба ширь,
Занёс над ними меч
огромный,
И… удержался богатырь.
Меч опустил… Ногой лишь топнул
Так, что последний луч померк,
Достал Илью, ларец захлопнул,
И цепи
наложил поверх.
3
Забрезжило в тумане утро;
Илья очнулся чуть
живой,
И Святогор склонился мудрый
К нему громадой снеговой:
«Я
покарать за любодейство
Тебя намерился, Илья!
Но сам не свой от
чародейства
Ты был – и удержался я.
Молчи! Молчи – так будет лучше…
Я меч о горы затупил,
Я их прожёг слезой горючей,
И всё ж Змею простить
нет сил».
Они ларец тот засмолили,
И у Калинова Моста
В Смородину
его пустили,
Чтоб сгинула навек беда.
Повсюду содрогнулись горы
И
птицы пали на лету,
И погрузился скоро, скоро
Ларец хрустальный в бездну
ту…
VI
1
«Зовёт далеко дорога,
Но очи тонут во
мгле.
Осталось, чую, немного
Бродить с тобой по Земле.
Всё глубже
сны и всё глуше…
Ни искры из-под копыт…
Послушай, брат мой, послушай! –
Илье Святогор говорит. –
Без страха и без печали
Мне снится который
раз:
Калики ковчег стесали
В беззвёздный полночный час;
Я чую
стеснённой грудью,
Одетой во мрак и лёд:
Стоит он на перепутье
И гостя
упрямо ждёт.
С тобою мы повидали
Немало дорог и троп…
О брат Илья!
Не пора ли
Примерить каменный гроб?»
…И вечер вдруг обмер вешний;
И видят: из чёрных плит
Сработан рукой нездешней,
Смертный ковчег стоит.
И молвит Илья Святогору:
«Начертано здесь одно:
Тому гроб придётся
впору,
Кому лежать суждено».
Ни птицы окрест, ни зверя, –
Глухие,
как смерть, края…
«Я, братко, его примерю –
Дозволь!» – говорит Илья.
Ложится – мерцают звёзды,
Не замедляют бег:
Нет, Муромцу не по росту
Несметный этот ковчег.
«Дозволь, теперь я прилягу.
Авось, хоть мне
повезёт», –
И Святогор с размаху
В гроб опустился тот.
Ложится – и
меркнут звёзды,
И прекращают бег:
Пришёлся как раз по росту
Великий
этот ковчег.
«Ах, славно, брат мой, послушай…
Струится в меня
холодок...
Надвинь-ко крышку, Илюша,
Хочу подремать чуток».
И
крышку Илья надвинул,
И грудью её прижал…
И век, как мгновенье, минул,
И будто гремит обвал…
«О брат, умирать не больно.
Так сладко дремать
в гробу.
Но крышку сними – довольно,
Не надо пытать Судьбу».
Упёрся Илья в распутье,
Схватился он за края,
Налёг и плечом, и грудью –
Не сдвинет крышку Илья!
Нависнув над чёрным скатом,
Из силы рванул он
всей.
Пот хлещет кровавым градом,
Кровь брызжет из-под ногтей.
«Ох, брателко… тяжко… тяжко…
Не сдерживай ты меча…».
И рубит Илья с
оттяжкой,
И рубит Илья сплеча.
Ударит – обруч железный,
Ударит –
вослед другой.
И сверху, и снизу бездны,
И только смерть под рукой.
2
От горя как будто пьяный,
И в голос кричит Илья:
«Мой брателко,
мой названый!
Бессилен, бессилен я!
Мне больно! Прости! Мне стыдно!
Уж третий обруч встаёт!..» –
А Святогор: «Как видно,
Мой смертный пришёл
черёд.
Во сне ли, в бреду ли, вьюжа,
Пять тысяч лет пронеслись…
Иду, ох, иду, Илюша
По каменной лестнице вниз…
Ох, давит обруч
железный…
Спускаюсь, закрыв глаза,
По чёрной лестнице в бездну,
А
хочется – в небеса!
Сходи, прошу лишь, к Горыне,
К отцу сходи моему,
Скажи старику о сыне,
О сыне скажи ему.
Да только следи ты, чтобы
Не сгинуть: старый силён…
Коня привяжи у гроба,
Ещё пригодится он…
Вовек меня не забудешь:
Илюша, склонись ко мне,
Прими смертный дух – и
будешь
Ты силой со мной наравне.
Возьми, да не много, братко…».
Склонился к гробу Илья,
Вдохнул, и ещё раз – кратко,
Рыдания не тая.
И – ринулось в сердце горе…
И хоть он вдохнул слегка,
Та сила вошла как
море,
Как горы и как века.
3
…Но – сила себя же лечит:
Забыв про еду и сон,
Дубы яро рвёт и мечет
Три дня и три ночи он.
И сила сошла немного
И молвила: «Выбирай».
И пала Илье дорога
В далёкий
и тёмный край.
А каменный и железный
Гроб канул во мрак густой –
И
встали ключи из бездны
С живой и мёртвой водой.
VII
1
Влекут Илью от могилы
Пределы иной страны…
Прибавилось много силы –
И мраморной седины.
Дорогу найдя короче,
Он едет не наугад,
И
кажется: чьи-то очи
Упорно за ним следят…
Он скачет туда, бессонный,
При свете кровавых звёзд,
Где врос в берега калёный
Великий Калинов Мост.
«Так вот он!» –
И на мгновенье
Задумался пилигрим,
И неуловимой
тенью
Вся жизнь пронеслась пред ним…
Лишь тронул Илья поводья –
Звериный поднялся свист,
И мёртвой пахнуло плотью,
И конь задрожал, как
лист.
То – Чудо ползёт из мрака,
Ни дерево, ни змея…
«Отведай
меча, собака! –
Грохочет ему Илья. –
Не хочешь смириться – ладно!
Не пустишь – пройду и так!
Моей булавы булатной
Испробуешь, Божий враг!»
Не страшен путь неизвестный,
И шпоря вовсю коня,
Он бьётся над
грозной бездной
Из сумрака и огня.
И день, и другой, и третий
Он
рубит, он бьёт булавой,
И смотрят очи столетий
На этот великий бой.
И кто-то хохочет будто,
И кто-то плачет навзрыд…
Но – свергнуто Чудо-юдо
В Смородину; путь открыт.
И – вслед полетело жало,
И после того
броска
Запенилась, задрожала
И выплеснулась Река.
Из бездны
взывают тени,
Кружится каменный гроб…
От пота и от видений
Илья отирает
лоб,
Творит молитву святую,
Спасительный крест кладёт
И, жаркую
гладя сбрую,
По Нави мчится вперёд…
2
Повсюду толпятся горы,
Кровавы их острия.
И слышит наказ Святогора,
Как будто сейчас, Илья:
«Увидишь, брат мой, пещеру –
Родитель сидит внутри.
Ты помни, Илюша, меру,
И сразу – не говори…»
Нет солнышка и в помине…
Над Книгой из чёрных
плит
В пещере своей Горыня
Три тысячи лет сидит.
Он древний старец
и тёмный,
Всё толще на нём кора;
Он сам, как гора, огромный
И каменный,
как гора.
«Темно, тяжело за гробом…
Но жив-то покамест я!» –
И
ринул коня галопом,
Как брат повелел, Илья;
Кричит: «Святогора нету!»
–
И дух перевёл едва:
Летит и гудит по следу
Гранёная булава.
Пригнулся – и проревело
Над самою головой…
«Какое срамное дело!
От боя
бегу впервой.
Ну, будет! По крайней мере,
Не отрок, кажись, и я.
Ну, будет!» – и к той пещере
Коня повернул Илья.
И слышит – ему не
рады…
Не голос – каменный шквал:
«Не ты ли, вещун проклятый,
Сынка у
меня забрал,
Обрёк на такую муку,
Дитя моё погубя?!
Не вижу –
подай мне руку,
Испробую дай тебя».
Рассказывая о сыне,
Илья в
отдаленьи стал
И яростному Горыне
Свою булаву подал.
Тот сжал – и
вот, затрещало,
И чёрный поднялся дым.
«Да… Силы в тебе не мало…
Пред
сыном ты чист моим…
На сердце – лихая стужа…
Такая, видать, судьба…
Ну что же, садись, Илюша,
Есть каменные хлеба», –
И старец древний и
тёмный
Жуёт из последних сил.
Илья же – валун огромный
За пазуху
положил.
«Я сыт; не приму и крохи, –
Ему говорит Илья. –
Авось,
сгодится в дороге,
Отец, коврига твоя.
Спасибо тебе за руку,
Спасибо тебе за хлеб!
Прости мне за весть, за муку…
Русь снова увидеть мне
б!»
«Путь добрый тебе отныне.
Дорогу к пещере скрой» –
В ответ
прогудел Горыня –
И вход завалил горой.
3
Торопится, Мост
минуя,
Родные зовёт края,
Стремится на Русь Святую
Обрадованный Илья.
Спешит, поминая друга,
И кажется иногда:
Не бор вдалеке – кольчуга,
Не облако – борода.
Веками, бессмертье проча,
Он едет не наугад
И
чьи-то родные очи
С улыбкой за ним следят…
2019 – 2020
|
